В начале 90-х годов минувшего века обществу было предложено несколько новых версий обстоятельств гибели легендарной партизанки Зои Космодемьянской. Кто-то увидел в этом попытку переписать военную историю, кто-то, напротив, обрадовался возможности по-новому взглянуть на события полувековой давности. В ходе затянувшегося почти на полтора десятилетия заочного спора первых со вторыми постепенно стала выкристаллизовываться более-менее ясная картина трагедии, разыгравшейся в подмосковной деревне Петрищево зимой 1941 года.

В самый разгар войны, 27 января 1942 года, в газете "Правда" был напечатан очерк Петра Александровича Лидова "Таня", рассказывающий о казни фашистами в подмосковной деревне Петрищево девушки-партизанки, назвавшей себя на допросе Татьяной. Рядом была опубликована фотография: изувеченное женское тело с веревкой на шее. Тогда было еще не известно настоящее имя погибшей.

"В первых числах декабря 1941 года в Петрищеве, близ города Вереи, - писал Лидов, - немцы казнили восемналцатилетнюю комсомолку-москвичку, назвавшую себя Татьяной... Она умерла во вражеском плену на фашистской дыбе, ни единым звуком не выдав своих страданий, не выдав своих товарищей. Она приняла мученическую смерть как героиня, как дочь великого народа, который никому и никогда не сломить! Память о ней да живет вечно!"

Во время допроса немецкий офицер, по версии Лидова, задал восемнадцатилетней девушке главный вопрос: "Скажите, где находится Сталин?" "Сталин находится на своем посту", - ответила Татьяна.

Одновременно с публикацией в "Правде" в "Комсомольской правде" был опубликован материал С. Любимова "Мы не забудем тебя, Таня". А еще через месяц, 18 февраля 1942 года, Петр Лидов продолжил тему очерком "Кто была Таня". Тогда вся страна узнала настоящее имя убитой фашистами девушки: Зоя Анатольевна Космодемьянская, ученица десятого класса школы N 201 Октябрьского района Москвы. Ее узнали школьные друзья по фотографии, сопровождавшей первый очерк Лидова.

А еще немного позже в редакцию "Правды" принесли фотографии, найденные в кармане убитого немца. На 5 снимках были запечатлены моменты казни Зои Космодемьянской. Тогда же появился очередной очерк Петра Лидова, посвященный подвигу Зои Космодемьянской, под заголовком "5 фотографий".

16 февраля 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР 3.А. Космодемьянской было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Зоя Космодемьянская стала первой женщиной, которой присвоили звание Героя во время Великой Отечественной войны.

***

Редко какой публикации в СМИ удавалось вызвать такой резонанс, какой вызвали две статьи, вышедшие в 1991 году на страницах газеты "Аргументы и факты" в номерах N38 и N43.

В первом материале (сентябрь 1991 года) под заголовком "Уточнения к канонической версии" писатель А. Жовтис пересказал то, что он услышал однажды от уже покойного на тот момент писателя Николая Ивановича Анова (Иванова).

Последний, задумав однажды написать повесть или роман о Зое Космодемьянской, поехал в Петрищево. Там он прошелся по деревне, пытался заговорить о судьбе партизанки с местными жителями, однако те от беседы под разными предлогами уклонялись. И лишь некая учительница, взяв с Анова "клятву", что "это останется между нами", рассказала следующее.

"Немцы заняли Петрищево во время общего наступления на Москву. Они назначили старосту" и ушли. Староста поддерживал контакт с оккупационными властями, располагавшимися в другом населенном пункте. Однажды ночью в деревне загорелась изба, пожар уничтожил ее дотла. Люди пришли к заключению, что это был поджог, и на следующую ночь выставили караульных. Через день или два поджигатель был пойман с поличным: неизвестная девушка с помощью тряпок, смоченных в керосине, пыталась поджечь другую избу. Зима была суровая, одна семья, потерявшая кров, ютилась у соседей, жители деревни, были обозлены и разъярены. Караульные зверски избили девушку, затем втащили ее в избу к Лукерье, а утром староста отправился к властям и доложил о случившемся. В тот же день девушка была повешена прибывшими в Петрищево солдатами спецслужбы... Немцев на постое здесь не было и, следовательно, не было никаких немецких конюшен, которые, согласно официальной версии, партизанка якобы подожгла. После прихода наших войск многие жители деревни были арестованы и увезены неизвестно куда. Отсюда - непроходящий страх оставшихся перед возможными репрессиями..."

В заключение Жовтис делал вывод, что "трагедия в подмосковной деревушке явилась результатом того, что, срочно создавая партизанские отряды из готовых к самопожертвованию во имя правого дела мальчиков и девочек, их, видимо, ориентировали на осуществление тактики "выжженной земли".

Попытка взглянуть на гибель Зои Космодемьянской под таким углом вызвала достаточно живую реакцию со стороны читателей. И вторая публикация в N43 "Аргументов и фактов" (ноябрь 1991 года) под заголовком "Зоя Космодемьянская: героиня или символ" уже полностью состояла из их откликов, пришедших на статью из N38.

Одни пытались отстоять традиционную версию. Например, в письме, подписанном "Семья П.А. Лидова", утверждалось, что целью диверсионной группы, в которую входила Космодемьянская, были именно фашисты (а не дома мирных жителей, как утверждает Жовтис). И якобы даже имеются документы, это подтверждающие. Например, неопубликованные допросы жителей деревни НКВД.

Другие делились результатами собственных изысканий. Причем некоторым авторам писем в редакцию по сенсационности и скандальности предложенных ими версий даже удалось превзойти А. Жовтиса.

Так, например, москвич В. Леонидов пересказал историю, услышанную им от некого "жителя деревни Петрищево" в 1958 году. В изложении Леонидова события развивались следующим образом. После ухода немцев в деревню приехала комиссия и 10 женщин. Казненную девушку, назвавшуюся Таней, эксгумировали. Однако ни одна из приехавших на опознание женщин в трупе своей дочери не признала. Однако через некоторое время в газете появилось фото Тани, а потом девушке присвоили звание Героя Советского Союза. После указа снова приехала комиссия и женщины. Была произведена повторная эксгумация.

"Началось чудо-представление, - пишет Леонидов. - Каждая женщина опознала в Тане свою дочь. Слезы, причитания по погибшей. А потом, на удивление всех жителей деревни, - драка за право признать погибшую своей дочерью. Побоище было страшное, всех разогнала длинная и худая женщина, впоследствии оказавшаяся Космодемьянской. Так Таня стала Зоей".

А Елена Сенявская, аспирантка Института Российской истории РАН, выдвинула в своем письме гипотезу о том, что в деревне Петрищево фашистами была растерзана не Зоя Космодемьянская, а пропавшая во время войны партизанка Лиля Азолина.

Версия Синявской строилась на воспоминаниях инвалида войны Галины Павловны Романович и материалах, собранных корреспондентом "Московского комсомольца" Л. Белой. Первая якобы еще в 1942 году увидела в "Комсомольской правде" фотографию Зои Космодемьянской и узнала в ней Лилю Азолину, с которой училась в Геологоразведочном институте. Узнали Лилю, по словам Романович, и другие ее однокурсники.

А корреспондентка "Московского комсомольца" 29 ноября 1967 года опубликовала материал о судьбе партизанки-разведчицы Л. Азолиной, в котором рассказывалось о том, что соседи прятали газету с очерком Лидова и фотографией повешенной партизанки от мамы Лили, так как лицо погибшей "было страшно похоже на Лилино". Л. Белая опросила соседей семьи Азолиных и те подтвердили поразительное сходство Лили и погибшей. Опознала ее по фотографии и школьная учительница. Она-то, как пишет Сенявская, и рассказала Валентине Викторовне Азолиной о снимке в газете. Валентина Викторовна узнала дочь.

***

Отголоски вышеприведенных публикаций впоследствии еще не раз проскальзывали в многочисленных статьях, посвященных судьбе Зои Космодемьянской. Так, к примеру, более чем на десятилетие затянулась заочная дискуссия, местами переходящая в обмен взаимными упреками, между Еленой Сенявской, ставшей к концу 90-х доктором исторических наук, и обозревателем газеты "Правда" Виктором Кожемяко.

В один и тот же день с интервалом в 10 лет Кожемяко опубликовал в газете "Правда" две статьи. Первая, под рубрикой "Факты против домыслов", вышла в свет 29 ноября 1991 года и называлась "Трагедия Зои Космодемьянской. Полвека спустя после гибели эту девушку вновь пытают и казнят". В ней автор оспаривал выдвинутую Сенявской гипотезу, о том, что в деревне погибла не Зоя Космодемьянская, и писал о необходимости проведения судебно-портретной экспертизы. Завершался же очерк такими словами: "Да святится в веках имя твое, Зоя, Лиля, Таня!.. Все вы, которых было так много, в страшные военные годы отдали за нас действительно самое дорогое - свою жизнь. И мы не можем, не должны, не имеем права забывать, а тем более предавать вас".

Вторая статья Виктора Кожемяко была опубликована в "Правде" 29 и 30 ноября 2001 года под заголовком "Зою снова казнят". В ней журналист рассказывал о том, что в преддверии 60-летия трагической гибели Зои Космодемьянской ему на глаза попали "материалы из Интернета", потрясшие его. Суть их сводилась все к тому же, что и десять лет назад: легендарная партизанка причиняла вред не немцам, а русским, поскольку поджигала их дома, была фанатичкой на грани шизофрении и сталинисткой, и потому понравилась Сталину, который сделал ее Героем Советского Союза. А в конце материала Кожемяко прочитал: "Все цитаты приведены по монографии: Сенявская Е.С. 1941-1945. Фронтовое поколение. М: Российская академия наук. Институт российской истории. 1995".

Далее Кожемяко напоминал, что после опубликования в "Правде" очерка "Трагедия Зои Космодемьянской" решено было провести еще и судебно-портретную экспертизу. Официальная просьба была направлена в Научно-исследовательский институт судебных экспертиз Министерства юстиции Российской Федерации. Туда были посланы прижизненные Зоины фотографии вместе с известным снимком повешенной, который сделал в Петрищеве фотокор "Правды" Сергей Струнников (этот снимок сопровождал очерк П. Лидова "Таня").

"Зная о результате той экспертизы, окончательно и неопровержимо подтвердившей, что Зоя - это все-таки Зоя снова бросила на светлое имя черную тень. Предала тем самым и Лилю, и Таню, и Зою - все святое поколение наших фронтовиков", - писал в заключение той статьи Виктор Кожемяко.

Елену Сенявскую статья задела, и она ответила своему оппоненту статьей в газете "Патриот" (26.02.2002). В ней она пояснила, что тексты, так возмутившие Кожемяко, ни к ней, ни к ее монографии не имеют никакого отношения. А их настоящий автор - некий "писатель-психоаналитик" А. Меняйлов - просто процитировал несколько строк из архивного документа, который Сенявская когда-то опубликовала, и сослался на эту публикацию.

В подтверждение своих слов Елена Сенявская приводила подлинный отрывок из своей книги "1941-1945. Фронтовое поколение. Историко-психологическое исследование", написанной в 1992 году: "Мы все в долгу перед этим поколением... Без этого фронтового прошлого у России нет будущего. И в наши трудные, драматические времена основой для нравственного - и государственного - возрождения России должен стать моральный пример фронтового поколения в моменты его высшего духовного взлета".

Тон той публикации очень не понравился Виктору Кожемяко. И он также прибег к услугам газеты "Патриот" (17.12.2002) для того, чтобы продолжить заочную дискуссию с Еленой Сенявской. Впрочем, на этом этапе спор журналиста с историком ушел в сторону от личности Зои Космодемьянской и перетек в идеологическую плоскость:

***

Между тем в конце прошлого и начале нового века в обстоятельствах жизни и смерти Зои Космодемьянской пытались разобраться журналисты еще целого ряда российских изданий.

Свою лепту в выяснение обстоятельств гибели партизанки внесла газета "Гласность". 24 сентября 1997 года в материале профессора-историка Ивана Осадчего под заголовком "Имя ее и подвиг ее бессмертны" был опубликован акт, составленный в деревне Петрищево 25 января 1942 года:

"Мы, ниже подписавшиеся, - комиссия в составе: председателя Грибцовского сельсовета Березина Михаила Ивановича, секретаря Струковой Клавдии Прокофьевны, колхозников-очевидцев колхоза "8-е Марта" - Кулика Василия Александровича и Ворониной Евдокии Петровны - составили настоящий акт в нижеследующем: В период оккупации Верейского района, немецкими солдатами в деревне Петрищево была повешена девушка, назвавшая себя Таней. После оказалось, что это была девушка партизанка из Москвы - Зоя Анатольевна Космодемьянская с 1923 года рождения. Немецкие солдаты поймали ее в то время, когда она выполняла боевое задание, поджигала конюшню, в которой находилось более 300 лошадей. Немецкий часовой обхватил ее сзади, и она не успела выстрелить.
Ее повели в дом Седовой Марии Ивановны, раздели и начали допрос. Но получить какие-либо сведения от нее не пришлось. После допроса у Седовой, разутую и раздетую, ее повели в дом Ворониной, где находился штаб. Там продолжали допрашивать, но она на все вопросы отвечала: "Нет! Не знаю!". Не добившись ничего, офицер приказал, чтобы начали бить ее ремнями. Хозяйка, которую загнали на печь, насчитала около 200 ударов. Она не кричала и даже не произнесла ни одного стона. И после этой пытки снова отвечала: "Нет! Не скажу! Не знаю!".
Ее вывели из дома Ворониной; она шла, ступая голыми ногами по снегу, привели в дом Кулика. Измученная и истерзанная, она находилась в кругу врагов. Немецкие солдаты всячески издевались над ней. Она попросила пить - немец поднес ей зажженную лампу. И кто-то провел по ее спине пилой. Потом все солдаты ушли, остался один часовой. Руки ее были связаны назад. Ноги обморожены. Часовой велел ей подняться и под винтовкой вывел на улицу. И опять она шла, ступая босыми ногами по снегу, и водил до тех пор, пока не замерзал сам. Часовые менялись через 15 минут. И так продолжали водить ее по улице целую ночь. Утром построили виселицу, собрали население и публично повесили. Но и над повешенной продолжали издеваться. Ей отрезали левую грудь, ноги изрезали ножами.
Когда наши войска погнали немцев от Москвы, они поспешили снять тело Зои и схоронить за деревней, ночью спалили виселицу, как бы желая скрыть следы своего преступления. Повесили ее в первых числах декабря 1941 года. На что и составлен настоящий акт".

Несколько иначе описаны последние дни Зои Космодемьянской в статье под заголовком "Она стала героиней. Он - предателем", опубликованной в 1999 году на страницах "Парламентской газеты". В начале материала его автор - Владислав Монахов - недобрым словом поминал 1991 год. Год, когда, по его выражению, "ретивые "демократические" перья, перетряхнув архивы, опрометью бросились кромсать, переписывать нашу военную историю, перекраивать ее на свой лад - еще безжалостнее и беспардоннее, чем в сталинско-брежневскую пору". А далее излагал свою версию обстоятельств трагедии, разыгравшейся в декабре 1941 года в деревне Петрищево.

Статья Монахова была основана на ранее нигде не публиковавшихся заметках из записных книжек Петра Александровича Лидова. Журналисту их передала супруга военного корреспондента Галина Яковлевна Лидова, которая после гибели мужа на фронте еще много лет работала в отделе иллюстраций "Правды".

В середине января 1942 года Лидов ездил по Подмосковью, собирая материалы для своих очерков. Однажды с коллегой из "Комсомолки" он остановился на ночлег в полусожженной избушке в селе Пушкино. Там он и услышал впервые о страшной смерти девушки-партизанки, которую "вешали, а она речь говорила". Той же ночью Петр Лидов и военкор "Комсомольской правды" Сергей Любимов пешком отправились в Петрищево.

Тогда и появилась в блокноте Лидова запись: "Ей 18, зовут Таня..." Всего же над раскрытием обстоятельств дела и установлением личности партизанки военкору пришлось работать больше месяца, непрерывно и напряженно.

"Утром в 8 - 9 ч. пришли Солынина, Смирнова и другие погорельцы, - записано в блокноте военкора со слов жительницы деревни Петрищево Прасковьи Яковлевны. - Смирнова пыталась ударить девушку, но я встала между ней и Таней и не дала бить - выгнала! Тогда немецкий солдат взял меня за шиворот и вытолкал в чулан. Через несколько минут они вернулись. Смирнова на ходу взяла чугун с помоями, бросила в партизанку, и чугун разбился. Когда я снова вошла в горницу, то увидела, что Таня вся облита помоями... Тут вошли офицеры для допроса".

"Полдень 29 ноября 1941 года, - писал далее Лидов. - Конные с саблями окружили построенный утром эшафот. Жителей согнали человек двадцать, они плакали. На грудь Тани повесили доску с надписью по-русски: "Поджигатель домов". Она обернулась к жителям: "Эй, товарищи!.. - Офицер замахнулся, она отвела плечом его руку. - Что смотрите невесело?.. Бейте фашистов, жгите, травите! За мою смерть отомстят!.." Она продолжала говорить, а петля затягивалась на ее девичьей шее..."

"Сценаристы и авторы либретто, - замечал в своем дневнике Лидов, - будут творить легенду. Меня же занимает воспроизведение истинной, правдивой канвы событий. Сейчас трещит по швам все, что казалось явным и законченным в "деле о Тане". Пусть это детали, которые не интересуют "художника". А для военкора, работающего для истории, они чрезвычайно важны!.."

Фронт продвигался все дальше на Запад. Но Лидов не оставлял журналистское расследование петрищевской трагедии, по крупицам собирая все новые факты. Вот выписки из показаний плененного унтер-офицера Бауерлейна:

"Наш батальон в ту ноябрьскую ночь 41-го отошел с передовой в деревню Петрищево. Мы были рады отдыху и вскоре ввалились в избу. В небольшой комнате было тесно, и русскую семью выставили на улицу. Только вздремнули, как караул поднял тревогу. Четыре дома вокруг нас пылали! Наша изба наполнилась солдатами, оставшимися без крова..."

Далее из показаний пленного следует, что наутро жителям приказано было собраться на деревенской площади. К ним вышли немецкие офицеры. Для охраны от нападения партизан несколько крестьян назначили сторожами. Среди "оповещателей" оказался и Семен Свиридов, местный пропойца, которому доверяли немцы.

"Сегодня в трибунале войск НКВД Московского военного округа читал "дело Свиридова", предавшего Таню и приговоренного к расстрелу. О том, что он участвовал в поимке Тани, мне говорили в Петрищево еще в январе 1942 года, - отмечает по этому поводу в своем дневнике Лидов. - Я был у него, и он вел себя подозрительно..."

Позже подозрения Лидова подтвердило следствие. Свиридов рассказал на допросе, как, обходя ночным дозором окраину деревни, заметил: из стога сена торчат подошвы чьих-то сапог - и кликнул солдат. Подследственный уверял, что в стогу прятались два партизана. Оказалось, не соврал.

"Парламентская газета" приводит факты, ставшие известными следствию: два партизана были задержаны немцами в Петрищеве в конце ноября 1941-го. Одного из них казнили (это была Зоя Космодемьянская), о судьбе второго - Василия Клубкова - некоторое время было ничего неизвестно. Он неожиданно "нашелся" в 1943 году, прибыв в часть и рассказав, что находился в лагере для военнопленных. По версии Клубкова, после первого поджога он и Зоя прятались в лесу, промерзли до костей. В сумерках они прокрались к окосму деревни и зарылись в сено: хотелось отдохнуть, согреться, прежде чем идти в Петрищево на новую диверсию. Незаметно уснули, сморенные усталостью. Тут, "тепленькими", их с Зоей и взяли... Из лагеря для военнопленных он, Василий, сбежал... Попал к партизанам, воевал, ордена боевые имеет...

Однако рассказу Клубкова никто не поверил. Он был арестован и через некоторое время признался в том, что работает на немцев.

Среди прочего "Парламентская газета" приводит выдержку из протокола допроса Клубкова Василия Андреевича, 1923 г. рождения: "Когда Зоя все отрицала, я сказал, что она действительно подожгла избы... после этого ее раздели догола и часа два-три избивали резиновыми палками. Она сказала: "Убейте меня, но я ничего вам не расскажу...".

"Если бы все это было не в жизни, а в пьесе, - писал в своем дневнике Лидов, - можно было бы подумать, что автор ввел в героическую эпопею Зои фигуру предателя Клубкова для контраста. Чтобы сопоставить человеческое величие с ничтожеством, свет - с потемками. Присоединившись к Зое, он воображал себя героем. Но достаточно было увидеть ему мышиного цвета немецкую шинель, как он забыл о присяге и долге, отрекся от России и Москвы, от матери, от своего боевого товарища..."