Что я могу вспомнить о батюшке Василии?

 

Прежде всего, мне очень жаль, что я, по своей часто ленности, по своей, может быть, несобранности, не приезжал по приглашению батюшки в храм, редко молился с ним.

 

И сейчас на протяжении последних лет видишь, что утрата эта невосполнима, что много можно было получить духовной пользы от общения с ним. Мы отчасти этим пренебрегали, думали, что батюшка всегда будет с нами, на много лет, но оказалось, что Господь судил иначе.

 

Но даже те сравнительно короткие встречи все равно не могли не оставить следа в сердце. Мне кажется, что от общения с батюшкой было два основных впечатления. Первое — это его любовь, которая обнимала собой всех людей, приходивших к нему, независимо от их положения, возраста и так далее. И второе — это уверенное чувство духовного трезвения, которому всегда, мне кажется, батюшка учил всех окружающих. В многочисленных увлечениях своих — будь то в сфере светской, будь то в сфере духовной — часто люди переходят через какую-то грань, теряют чувство реальности. И этому чувству реальности, ясности ума батюшка всегда учил — будь то ситуация современная, житейская или ситуация историческая.

 

К сожалению, крайне редко среди людей старшего поколения, даже среди духовенства встретишь такой ясный взгляд на отечественную историю, на ту страшную трагедию, которая связана была с Россией в ХХ столетии. Мне кажется, что батюшке было особенно трудно, наверное, потому что жизнь его так или иначе проходила в соприкосновении с коммунистической действительностью, которая даже многих священнослужителей сумела заразить. Но отец Василий смог это молитвенно преодолеть в себе и, начиная от Смутного времени, от XVII столетия, которым он занимался и оставил прекрасную работу об этом времени, и до смуты уже ХХ столетия, представлял себе крестный путь России очень ясно и трезво и этому всегда нас учил. Я, как историк церковный, могу сказать, что мы в качестве ориентира видели подход батюшки к отечественной истории и трагедии ХХ столетия, и это позволяло не испытывать никаких иллюзий относительно того страшного времени, которое было у нас и которое и до сегодняшнего дня, к сожалению, не закончилось.

 

Духовное здравомыслие батюшки проявлялось, начиная от сферы глобальной, исторической и заканчивая любой житейской ситуацией. Помню, когда я только лишь готовился принять священный сан, рукоположение дьяконское, батюшка подробно меня выспрашивал о практической стороне дел — как совершаются службы в храме и будет ли достаточное материальное обеспечение, потому что прекрасно понимал, что это тоже важная составляющая жизни. Его любовь проявлялась как раз в том, что он входил в любые житейские заботы человека и при этом никогда не отделывался какими-то общими словами, которые можно понимать по-разному, но старался дать конкретный совет, и этот совет, основанный на его огромном духовном опыте, оказывался в конечном счете верным. И если мы старались ему следовать, Господь тогда, наверное, вдвойне помогал нам.

 

Показательно отношение батюшки к семье. Он был прекрасным семьянином, они с матушкой благодатно прожили счастливую жизнь, но никогда не было видно, чтобы он своих близких выставлял на первый план, чтобы они занимали места в ущерб всем остальным, кто окружал батюшку. Это благодатное отношение его ко всем, включая своих родных, говорило о том, что семья для батюшки была, прежде всего, семьей во Христе, семьей не только его близких, но его прихожан, вообще всех, кто нуждался в нем и приходил к нему за советом.

 

Батюшкина любовь к людям распространялась на всех без исключения, и в этом отношении он не стремился кого-то особенно выделить или специально приблизить к себе, окружив какой-то лаской или заботой, если только человек в этом не нуждался особо. Для самого батюшки не было столь важно, кто к нему приходил — богатый, обеспеченный человек либо бедный, глубоко воцерковленный или не очень хорошо представляющий себе истины православной церкви. И тот особенный стиль, те особенные слова, которые были наиболее близки каждому человеку, батюшка, наподобие апостола Павла, всегда находил.

 

Каждому батюшка давал ту рекомендацию, которая была наиболее спасительна именно для этого человека.

 

Если говорить о службах, совершаемых батюшкой, то обращала на себя внимание его глубокая внутренняя дисциплина. Она проявлялась, в частности, в том, что он всегда приходил на службу первым, никогда не стремился покинуть службу раньше ее окончания, соблюдал все церковные правила, которые предписаны совершающим Божественную Литургию священникам. То пренебрежение к службе, которое, к сожалению, у нас иногда встречается, вольное и невольное (иногда мы оправдываем себя), нехватка времени, сил и прочее — казалось бы, пожилому, не такому уж здоровому батюшке совершенно не было свойственно.

 

Тем самым он показывал нам пример, и дай Бог, чтобы этот пример оказался для нас востребованным.

 

Литургия, которую совершал батюшка, создавала действительно образ Неба на земле, притом, что никаких особых внешних украшений, аффектаций, что свойственно зачастую начинающим, не таким опытным священникам, во время службы, совершаемой отцом Василием, не было. Божественная Литургия для него являлась продолжением его жизни, это была органичная часть его самого, и он никоим образом не менялся, когда ее совершал. Он таким был, и предстоя перед Престолом Господа, и общаясь с людьми. И эта внутренняя гармония, его цельность — опять-таки урок для нас, священнослужителей, когда мы бываем в разной обстановке совершенно разными: во время Литургии проявляем некоторые будто бы особенные качества, а вне службы оказываемся зачастую греховнее тех мирян, которые молятся вместе с нами на Литургии. Батюшка мог всегда многое сказать в отношении богослужебном, дать практические советы по совершению службы, которые определялись его богатейшим опытом, восходящим еще к старой дореволюционной традиции. Эту традицию он ненавязчиво, но подчеркивал, поскольку ему с Божией помощью удалось еще во время войны встретиться со священнослужителями, подвергавшимися репрессиям и гонениям, которые несли в себе свет Святой Руси. Начиная со своего обучения в Петербургских духовных школах, батюшка нес на петербургскую землю этот свет и таким образом соединил в себе ту коренную Русь, из которой был родом, и Петербург — город, в сравнении, в том числе, и с Болховом, возникший относительно недавно, но ставший духовной столицей нашего Отечества.

 

В Государственном архиве Российской Федерации мне удалось получить документы, связанные с обучением батюшки в наших духовных школах, и надо сказать, что это обучение он проходил чрезвычайно достойно.

 

Это касается и оценок, которые он получал, и его благонравного поведения, и того, что он не шел, в отличие от некоторых учеников, на недопустимые компромиссы со светской властью, которая, как известно, более чем активно вмешивалась в деятельность нашей церкви и в те годы, и фактически до недавнего времени.

 

Связь батюшки с реальностью проявлялась и в той его любви, которую он испытывал к своей Родине. Ведь не секрет, что многие люди, которые приезжают в Петербург из малых городов, из деревень, стараются как можно быстрее забыть о своей малой Родине, стать коренными жителями нашего города и, как дурной сон, отбросить от себя все то, что было у них в прошлом. Батюшка занимал совершенно иную позицию и кровную связь со своей землей никогда не терял. В 2003 году Господь сподобил меня совершить с ним паломническую поездку в Болхов, и было видно не только то, как батюшка любит свой родной город, но и то, как к нему относятся местные жители.

 

Говорят, что нет пророка в своем Отечестве. Зараженный безбожием, зараженный страшным советским вирусом народ в России везде сильно пострадал, а провинция особенно, и батюшка все свои силы направил на то, чтобы древний русский город, сердце Руси — Болхов, возродился, прежде всего духовно. Не только через стены своих храмов, которых, несмотря на советское разорение, сохранилось изрядное количество, но и через сердца местных жителей, до которых необходимо было достучаться.

 

И когда отец Василий привозил туда паломников, рассказывал о родном городе, благословлял издание книг — все это преследовало одну цель: попытку хотя бы на этом месте возродить традицию Святой Руси, которая у нас в значительной степени оказалась, к сожалению, безвозвратно утрачена.

 

Поездка с батюшкой всегда была очень легкой, потому что он не стремился ограничить людей какими-то внешними рамками, рамками зачастую фарисейской морали. Люди, приезжая туда, могли отдохнуть, узнать о святынях города и замечательных литературных

местах Орловщины, и при этом всегда сохранялся тот духовный стержень, который для батюшки был определяющим. Всегда центром была Православная

 

Вера, душа человека, которую батюшка взращивал в каждом, кто к нему приходил, кто к нему устремлялся. Эта поездка, светлая и радостная, во многом повлияла на людей.

 

Слава Богу, что уже сейчас, несмотря на те трудности, которые пришлось пережить инициаторам этого благого дела, улица со страшным, но, к сожалению, повторяющимся в тысячах городов и сел нашего Отечества наименованием Карла Маркса получила батюшкино имя.

 

 

Сохранился, слава Богу, и тот скромный дом, где жил батюшка. И эта его удовлетворенность крайне малым, когда мы иной раз слишком большое внимание уделяем земным благам, является во многом для нас уроком. Домик этот в Болхове, наверное, и стал той отправной точкой, с которой начались попытки возрождения Святой Руси на Орловщине, в наших знаменитых исторических и духовных краях. И дай Бог, чтобы это батюшкино дело не пропало, не заглохло, как зерно, брошенное в тернии. Будем уповать на то, что его молитвы помогут и нам укрепиться и преодолеть ту страшную разруху, которая в ХХ веке посетила и наши города, и наши души.

 

Священник Александр Берташ

Заместитель председателя архитектурно-художественной епархиальной комиссии, научный сотрудник Санкт-Петербургского государственного университета,

ведущий научный сотрудник государственного музея истории Санкт-Петербурга

3 февраля 2012 года